ТОРЧКОМ

Предисловие. Все прекрасно помнят те времена, когда у нас "не было" муркоманов, проститамок и педедвастов, а лишь комсомолчи, активасты, спортсменты. А нынче куды ни глянь, кругом СПИД и правительство. Сменилась эпоха правления и поведения. Нынче любой толстой клюшке выставить напоказ свои толстости и откровенно страшности то же самое, что выдавить прыщик на попе рядом сидящего мужчинки пенсионного возраста и еще более страшного вида не бесплатно, разумеется, а за наличный расчетик.
Все меняется в этом заплеванном мире, кроме Торчкома: он был, есть и будет всегда.
А посему решил я историю его изложить на бумаге, дабы знали о нем и другим неповадно было.
Итак, начиналось все страх как давно. Тысячелетия прошли с тех времен, когда настоящие индейцы, которым завсегда везде ништяк, решили, что ништяк их не такой уж и ништячный на самом деле, и повелели своему шаману-изобретателю придумать нечто, способное обычный день превратить в большой, ИНДЕЙСКИЙ и мясистый праздник. И этот гад, будучи не в своем уме, изобрел ТРУБКУ МИРА. Толстых индейцев, становилось все меньше. Умных все больше. С богами пообщаться для них стало, как с утра наорать на скво, за то, что в Трубке Мира тараканы.
После индейцев, которых, кстати, никто не побеждал и не резервировал (они просто успели на поезд и отправились в лучший мир), были белые. Они по своей неиндейской глупости и уже присевши на табак неслабственно, повсюду натыкались на трубки и пятки. И вот один из них, выдающийся борец за всеобщее право плясать вместо работы - потомок, взял однажды пяточку, лежащую в фигваме, да и взорвал, ничуть не опасаясь. Здесь-то, дорогие мои, и начинается история, ради которой я взялся за перо пакостливое, и писать начал
ЗАРОЖДЕНИЕ ТОРЧКОМОВСКОГО ДВИЖЕНИЯ.
ПОЧТИ ПО БИБЛИИ.
ХАН БОДЫЛЬ.

Зарождение ТОРЧКОМА на Руси.
Был некогда в степях монгольских хан Бодыль. Силою обладал несметною да и умом бог не обделил, а девать это добро некуда, и пошел хан Бодыль на Русь-матушку да и завоевал оную. Да вдруг некстати кончились у его войска запасы ганджубаса, и подался он домой дабы их пополнить и пополнил, надо признаться, неслабственно.
И был у него сын приболевший головушкою сызмальства, набил сей отрок баулы да и снова на Русь, ибо приглянулась ему одна девица с косою аж до попы, кстати тоже не кислой. Шел долго, а покуда шел, семена всюду раскидывал, аки сеятель. И взошли семена на почве благодатной.
За это при Екатерине потомки Бодыля были пожалованы титулом графским и поместьем немалым с ацетоновым заводиком и пеньковой фабрикой за заслуги перед Россиею. Ныне же остался один продолжатель дела Бодыля, граф Травкинштейн фон Магнитофон, замок которого находится на холмах близ третьего поворота трассы Норвегия - Кукуевка и славится своим уровнем отсутствия всяческого присутствия. Кто приходил в сей замок ногами уходит либо на крылах паря, либо костьми четырьмя изо всех сил ступая.
Рядом с замком Травкинштейна, ближе к месту шаманских троп и убитых теней расположено владение великого и весьма воинственного племени Тазанов и главой племени является Великий Таз, способный при помощи хрустальной магической челюсти изменить мир и сделать его салатовым. В его владениях пасутся несметные стада слонов и слоников, а на рассвете слышен крик злого Угуха да настоятельные советы младшему Тазенку куда идти, как быстро и как долго там быть. На границе их владений за мрачными кирпичными стенами томятся души вечно убиенных Цапела и Чупса. Эти великие люди могли бы стать генералами нагольнинских куч, но Цапел стал великим дутаристом, а Чупс увлекся онанизмом. Это их и погубило. Впрочем, каждому свое.
На отдаленных центральных и светлых улицах живет потомственный Гэл по всей голове. Он горд, аки птица, но иногда бывает пьян, как свинья, да и все мы.
О тринадцатом апостоле Диментие-Съешь-Ноготь речь пойдет отдельно и запредельно.

Что ж, главные действующие рыльца введены - пора и за работу. Будут в моей бредовой писанине строки о Воване, который был класен и уматен как сам кайф, был он разным, но человеком, как и каждый из торчкомовцев.
Итак, песнь о Торчкоме, разных его подвигах да и просто двигах.
Было это в конце минувшего десятилетия. Забросила судьба в степи, прилегающие к имению Травкинштейна, массу народа со всей страны: из Питера, с берегов мусульманских арыков, Кубани да еще бес один знает откуда. Особо отличился перед Торчкомом простой краснодарский торчек, каких везде столько, что всех никак не пересажают. Звали этого кантика Паша и был он уматен настолько, что в Торчкоме о нем доселе помнят и чтут как своего, Уже тогда было кругом всякоразных сорняков - душа радовалась. Дыб налево - есть, направо - мама, опять много, под ногу глядь - он провивается, вверх смотришь, а на небе люк - хрясь! открылся, значит, а их него как посыплется, как повалится, как вставит, и жмурь глазоньки да чешись, ежели сила есть. Ну а если нет, то стало быть не чешись, а роняй на пол флянец и тумблер на диване включай и жди, покуда двое кантиков из этого люка типа глюка растаращатся.
С наступлением перестройки и квашности поля стали скудеть, но ряды торчков редеть не стали, а напротив. Уходил один, но в душе оставался у многих.
Торчек - очень странное насекомое. Дихлофосом его не возьмешь, прыск на него флакон, а он кричит: "Эх, догнаться бы!" Тут-то у страны и началась напряженка с дихлофосом, мылом и вообще со всем. Не трогали бы нас, все было бы тихо-мирно. А теперь Кирьяныч пошел учиться в тайге на шамана, вот приедет - тады мы вам зашаманим дуэтом, а еще Травкинштейна приобщим, он сейчас художественным руководителем на фармацевтической фабрике и гузиопатологом в местной поликлинике - ух, тады мы вам покажем. Эх, ежели б еще Великий Таз не отсутствовал по причине очередного похода за смыслом жизни, который, кстати продолжается уже три месяца. Но он оставил нам свою рубаху в знак правления миром, так его, ежели чего, можем даже предъявить недоверчивым гражданам, а особенно гражданкам. А еще у нас есть шаманский бубен, который услаждал слух великого Вована, когда он еще расплющивался, совместно с нами и сам нас неслабо плющил. Когда я был еще молодым шаманом, однажды я мог ходить, а потом явился !
Веник, и я уже не ходил, а мычал, пус- кая слюни. И так случалось столько раз, что счет им давно потерян. Он же и участвовал в церемонии принятия меня в ряды Торчкома с последующим назначением самым великим шаманом. С чем, по словам коллег, справляюсь не слабо.
Было у Решека поместье, где не жили тараканы, ежели кто из них туда по ошибке заползал, то уже не ползал никогда. Передоза - злейший враг. Вован славился для друзей гостеприимством и щедростью. Если имел чем, то убивал на месте, не откладывая в другой карман. А еще он был знаменитым, да нет, просто выдающимся специалистом по употреблению всякоразных средств по уходу за всем, особливо о венах своих пекся, холил их всяко-разно и лелеял, даже иглоукалыванием их лечил постоянно. В его душе жил злой Кумар - огромный, черный и волосатый слон, который постоянно требовал поддержки своей толстой морды, а ел, скотина, исключительно только загадочные вещества со странным воздействием.
Еще Вован был большим ценителем больших женщин. Он предпочитал дам, которые если упадут на любого торчкомовца, то спасет его только то, что обычно спасает. Но он ушел. И в честь его имеем стих.
Быть может через гряду лет,
Когда мерзавка смерть вздохнет из гроба,
Ты на краю могилы вспомни, как же нет,
Как в юности мы висли оба.
Мы все умрем однажды, исчезнем все мы -
Поздно или рано.
Так пусть же на могилах наших рдеет
Алый мак и весело шуршат макушки плана.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ГЛАВЫ.

СКАЗАНИЕ О ТОРЧКОМЕ
Вторая глава
Предисловие.

Человек - это куды ни попадя, а торчек - это куды же попадя. Я ясно выражаюсь? Понятное дело, ежели не понятно, то и нельзя свиным рылом, самому ни хрена не понятно. А ежели стремленье имеешь к познаниям, то читай другие книжки: тута, любезный, от познаний токмо буквы, и те все те же. А посему кому делать нечаво, - завсегда рады, ибо такая же беда, только в пять раз больше. От ентого и пишемо - мямяпомо мясисто.
Глава следом за первой топотучая.

ЖИТИЕ В ДОМЕ БЛЮЗА
Помните, когда Христос родился? И я не помню. Зато когда помер, я тоже не помню, но вот когда воскрес, я отчетливо не помню. Но это и не важно, не о том я гнать собрался. После его рождения ничего интересного в стране не было, так, по мелочам: то Колумбас Пафнутьич по пьянке в Америку попал, то Василий Курчавый атом где-то выцепил и жестоко его, гада, расщепил. В общем, и вспомнить-то акромя зарождения торчкома, особо не фига. И поднадоел великому Торчкому застой в делах его мясистых, и направили мы свои ластушки в град Блэкфорд, мелкий такой городишко был. До нас там свой чемодан имелся - Петрарх великий, да подумал он в дурдом покотяшиться, отдохнуть, стало быть. Делать нечего, пошли навстречу просьбам трудящихся, накормили чем попало и отправили в путь дальний, всплакнумши при этом горько. А он улыбкою своей сразил всех санитаров и врачей. И остались заместо энтого хвилософа барыженный терем сторожить от нападений половцев поганых да рогоносцев, - "Викторию", то бишь, аж !
изжога одолевать начала. Ни спать, ни жрать, как говорится. Ну раз так пошло-поехало, думаем, надо же сделать так, чтоб и с...ть некуда было. Сказано - сделано, открутили, значит, как-то по утру Ихтиандра с постамента его и немножечко того, хрясь об землицу. В общем, умер Ихтиандр, царствие ему нитазовое! Во имя овса и сена и свиного уха, алюминь.
Следующим шагом стало постановление о переименовании барыжного терема "Виктория" в Дом Блюза "Торчкомия", и началось! Был там начальник, Ку-ку назывался. Придет он с целью осмотра, а на дверях надпись: "Наше временное отсутствие кончится, когда мы вернемся". А то и похлеще. Человек он был хороший, токмо туговат малость. И стал Ку-ку потихонечку окукуевать. Особливо на него повлиял новый 1999 год.
Приезжает он к нам в Дом Блюза улыбчивый такой, радостный, девочек пописать привез: праздник, как же без ентого. А ихтиандр-то мертв, да еще в комнате той временно поселился Санчес, эфиопский тунгуз, человек, могущий одним размером тапушка перепужать до икоты. Ку-ку значит говорит, им бы пописать, а Саша в ответ: "Все хорошо!" А из-под дверей вода хлыщет. Ку-ку опять: "Им бы пописать". Саша кричит: "Все нормально!" А вода все прибывает, ежелико кто тонул в лодке, тот знает, а у Ку-ку улыбка с лидца уходить стала и решил он в главный зал пройти ознакомиться с обсрановкой. А там средь висящих топоров и четырех-пяти человек, как я ему обещал, беснуется эдак человек тридцать. Кто знает что такое флянец, тот поймет сразу, где он у него оказался. И в довершение всего подходит к нему трезвая в хлам супружница Пьяного Гарри, ха-ха, и вырывает у него из лапов дрожащих единственную его отраду - сок и гордо укандыбывает. Ку-ку бедняга с перепугу хватает своих едва пописавших девочек, о!
тбывается от толпы бутылкой водки, бросает ее, и пока все заняты употреблением, скрывается на антомоблизе в неизвестном направлении. И доселе, встречая нас, он в панике шепчет: "Диверсанты!" и в лице меняется. Однако и вспотел Торчком в доме том, а чаво? мы еще живые, и шевельнется порою... в сознаньи мысля, а в итоге…
Хотели как лучше, а вышло как всегда. Но об ентом после, и вобще о любви, поте, чуйствах и всяко-разных отношеньицах у нас глава отдельная предусмотрена, готовьте полотенца. Ждите, вам ведь все одно делать начаво. Или есть? Тады нафиг читаешь? А ну, пошел делать чаво есть, а ежели есть в смыслях питаться, то делиться необходимо-необлазимо. Ибо как расшифровал слова песни товарища Моррисона Великий Гэл, -

Сало - это хлеб,
Cало - это хлеб,
Cкушал кило сала,
Понял, что мне мало,
Сало - это хлеб.

И ежели ты, недоумок, хранишь сало без присмотра просто в холодильнике, опасайся полетов, ведь кто такие мухи - это птицы! Птицы с волосатыми ногами. Во, напупырил, зато завсегда желанный гость на ул. Новой, ибо хвататашно жить по-старому!
Хотите стих о лете. Ну нате.
Распупырилось лето волдырямы на попах
Чеколодного цвету клюшковато на улицах,
О, сеносвалка, как в тебе оттяжно,
Лежу и думаю протяжно,
И комары меня жуют особо нежностно,
И думы лезут в голову лишь о промеж...
Тьфу, на че у вас дународинную обстановку конежностно.

Конец