У каждого поколения свои табу, увлечения и страсти. Трудно себе представить, что садо-мазохизм еще не так давно был самой страшной тайной, а пластическая хирургия и всякие вопросы трансформации человеческого тела казались фантазиями Уильяма Гибсона. Но всякое последующее десятилетие отменяет табу предыдущего. Наш автор Андрей Пригов открыл самый чудовищный и странный клуб в мире, он проник в "массонскую ложу" американских модификаторов телес.

- Андрей? - спросил он трескучим голосом.
- Да. Лэрри? Здравствуйте. - Мы пожали друг другу руки.
Я быстро оглядел Лэрри. Ничто кроме абсолютно лысой головы, татуировки (а-ля кельтский узор) на правой руке, бычьего кольца в носу да нескольких серёг в ушах, не указывало на его принадлежность к тем, с кем я так страстно хотел познакомиться. Лэрри заметил моё удивление.
- Я сам не занимаюсь модификацией тела, у меня нет естественной потребности. Но я помогаю организовывать слёты модификаторов. Многие из них были не в ладах со своими конечностями, гениталиями и даже глазами. Вы можете это назвать психическими или психосоматическими расстройствами - ваше дело. Но сегодня, когда любое проявление жизни считается самоценным, у таких людей должна быть возможность стать тем, кем они хотят. Многие дипломированные врачи, боясь потерять свою лицензию, просто не рискуют проводить операции по радикальному изменению конечностей или всего тела, хотя им часто предлагают огромные деньги. Не надеясь на помощь из вне, модификаторы оперируют сами себя. Я был одним из инициаторов создания подпольной сети хирургов-модификаторов. Часть из них - профессиональные медики, которые работают тайно, но большинство - хирурги-самоучки. Отличные, опытные ребята.
- Сами хирурги тоже модифицируют себя?
- Да, но они ограничиваются небольшими декоративными изменениями, иначе не смогут оперировать... Ну, пойдёмте.
Мы побрели в сторону заброшенных домов и вскоре оказались перед каким-то бараком. Сквозь заколоченные изнутри окна я услышал уханье молодёжной музыки. Лэрри позвонил. Резанул яркий свет, и огромный чёрный человек заткнул собой дверной проём.
- А, Лэрри, приветствую, входи.
"Дворецкий" был жирный и накаченный одновременно, двухметрового роста, весь в татуировке. Даже лицо и выбритая голова были покрыты узором. Он посмотрел сквозь меня и сел на стул возле входа.
- Ну вот, Андрей, это и есть штаб-квартира нашей ассоциации - "Шейпшифтерс".
Лэрри обвёл рукой полутёмное бетонное пространство, где примерно на трёхстах квадратных метрах, под гул отвратного технопанка, происходило какое-то бурное мельтешение тёмных, полуголых телес. В нише, малиново-марсианским светом сияла стойка бара.
Мы проталкивались сквозь группки бритоголовых, татуированных мужчин (женщин не было) к бару. Вдруг я заметил, что у одного из барменов, кроме стандартных "прибамбасов" (вроде двадцати колец в каждом ухе), через середину лысой головы бежала и далее скрывалась за затылком ровненькая гряда больших бугров. Динозавров гребень. Мужик повернулся спиной и я увидел истинную "прелесть" - бугры, дойдя до основания черепа, расходились на два параллельных кряжа, спускались вниз по шее, затем по спине - на расстоянии, примерно, двух-трёх сантиметров от позвоночника, - и так до пояса, но под тугими штанами бугры тоже выступали достаточно чётко - было видно, как два кряжа в итоге сошлись под копчиком.
Пока я всё это рассматривал, нас уже успели припереть к стойке, и в малиновом свете моя удивлённая физиономия казалась, наверное, ещё более глупой. Заметив мой навязчивый взгляд, бармен улыбнулся, игриво посмотрел на меня и высунул язык, вернее, что-то, что в его случае служило языком. Это было похоже на детский флажок с треугольным вырезом на внешней его стороне. Конечно, сам бармен, уродуя свой язык (он разрезал его посередине и сузил получившиеся половинки), имел ввиду раздвоенный язык змеи, но мне это напомнило именно октябрятский флажок "С Праздником Труда!". В каждом из концов торчало по красивой шарообразной серьге. Язык продолжал торчать, и два его конца, в отдельности друг от друга, в диссонансе, несвойственном "природному" языку, двигались то вниз, то вверх, и теперь это действительно походило на что-то змеиное.
- Пива?
- Да, Джеки, будь добр... - Лэрри приветливо улыбнулся змееязыкому динозавро-марсианину.
Заполучив свою пинту американского, я повернулся на крутящимся стуле и уставился в чёрную толпу.
- Слушайте, - обратился я к Лэрри, - а как он это сделал?
- Язык или имплантанты?
- Ну, и то и другое...
- Язык - очень просто. Взял и сам разрезал. Тонкой леской, по-моему. Другие предпочитают ножницы и скальпели... Доктора обычно отказываются делать такую операцию, а до наших "специалистов" добраться не так уже легко. Вот поэтому, зная, что операция достаточно безболезненная и бескровная, люди сами спокойно принимаются за дело. Правда всегда, в любой операции, есть опасность заражения или серьёзного повреждения...
- Это же чудовищно больно, наверное?
- На самом деле нет, хотя многие пользуются стоматологической анестезией. Заживает тоже очень быстро - недели за две. Но самое главное - улучшается гибкость языка. Он может даже в трубочку сворачиваться...
- Не может быть! И что, даже шепелявить не начинаешь?
- Да нет. Язык становится очень динамичным. Говорить начинаешь даже лучше... А о выгоде для вашей любовницы я уже просто не говорю...
- И, что, этот Джеки ещё концы с боков подрезал?
- Нет, это вам показалось. Если бы он это сделал, то повредил бы важные мускулы и не смог бы таким языком ничего делать.
- А бугры на голове?
- Сейчас это очень модно. Операция нехитрая - скальпелем взрезаются верхние слои кожи, потом разрез расширяется специальным кожеподъёмником, и в образовавшуюся лунку вставляется имплантант. Обычно это шарик из нержавеющей или хирургической стали. Потом разрез зашивается, и всё быстро, без шрамов, заживает. Самый распространённый тип телесных модификаций с имплантантами - рожки. По обе стороны верхней части лба вставляются два имплантанта, и voila! - чёрт во плоти. Если вы внимательно присмотритесь к людям в толпе, то заметите, что у многих на лбу присутствуют рога. Правда, Джеки пошёл несколько дальше и стал таким тритоном-динозавром.
- Это не мешает ему двигаться?
- Нет, он их практически не чувствует, даже когда на спине лежит. Кстати, шары не единственный тип имплантантов. Кольца, подковки, браслеты, спицы... Их можно имплантировать практически в любую часть тела.
- Господи! Ну, почему же людям так хочется испоганить своё тело?! Я, вот, понимаю - модная одежда. Её можно менять до бесконечности, и тело не надо уродовать. А все эти татуировки, имплантанты, они же навечно, а вдруг твои пристрастия изменятся... Что тогда?
- Во-первых, имплантанты можно вынуть и языки можно зашить. Во-вторых, люди прибегают к подобным модификациям как раз для того, чтобы у них всегда оставался шанс повернуть всё вспять или вставить новый имплантант. Ну, а с другой стороны, вы абсолютно правы. Существуют такие формы модификации, результаты которых необратимы.
Лэрри начал всматриваться в темноту, потом быстро нырнул в толпу и через минуту вновь появился, таща под локоть человека, который, как мне сначала показалось, был одет в аквалангистский скафандр. Человек оказался абсолютно голым. За исключением узенького чёрного гульфика, на нём не было ничего (а в помещении было зябко). То, что я принял за костюм акванавта, был сплошной витиеватый узор татуировки. На лбу его торчала пара больших рогов-имплантантов.
- Вот, это Мэтт Глик. - Лэрри притянул к себе "акванавта". Мэтт, не поздоровавшись, не познакомившись, резким каратистским движением, выкинул руки вперёд, прямо мне под нос, и я увидел, что на его левой кисти недоставало мизинца и большой палец был частично обрублен, а на правой отсутствовала последняя фаланга среднего пальца.
- Это вы что, с гранатой баловались? - съязвил я, рассматривая многочисленные украшения на пальцах Мэтта - на каждом пальце по дорогому перстню, а на культяшках большого и среднего пальцев ещё и по серебряному колпачку.
- Нет, Мэтт просто их отрубил, - прокомментировал Лэрри.
- Зачем? - обратился я к Мэтту.
- Обычно это делают из чисто декоративных соображений, хотя есть немало случаев, когда люди себя неуютно чувствуют со своим конечностями, воспринимают их как что-то лишнее, не принадлежещее их телу, не входящее в определение и понимание их собственного "я". Некоторые делают просто невероятные вещи... В нашей ассоциации есть один человек, который сначала отрубил себе левую руку по локоть, потом обе ноги выше колена и в завершении отрубил три пальца на оставшейся руке. И сейчас он очень счастливый человек, стал самим собой.
- Я бы назвал это шизофренией... Есть даже такая книжка - "Человек, который принял свою жену за шляпу". Ее автор - один американский психопатолог. Там описаны случаи, когда люди чувствовали, что их рука или нога совсем не их, а чужая, отпихивали её и, действительно, даже умоляли ампутировать.
- Да, я знаю эту книгу. Но она была написана в 60-е годы, когда подобные душевные состояния рассматривались как патология и подвергались жeсткому лечению. Сегодня же, когда мы постепенно начинаем воспринимать различные формы человеческого существования как нормальные, приемлемые. Даже шизофрения стала считаться альтернивной формой восприятия мира, обладающей такими же правами, как и та форма психики, которая до недавнего времени определялась - конечно же, психиатрией - как нормальная.
- Но ведь это больно отрубать самому себе руку. Даже не могу себе представить, как это можно сделать... И каким орудием?
- В данном случае применялась самодельная мини-гильотина - комбинация из острого ножа для рубки мяса и бетонного блока. Это, безусловно, больно. Большинство модификаторов используют местный наркоз... Правда, тот человек, который отрубил себе почти всё (да, я забыл - он себя ещё частично кастрировал), наркозом якобы не пользовался. Говорил, что в момент отрубания он испытывал необычайно сильный оргазм. Другие способы ампутации - это при помощи циркулярной пилы, взрывчатки, отстреливания конечности крупнокалиберным оружием. Чтобы у хирурга, непосредственно осуществляющего ампутацию, не возникало лишних вопросов, почему его пациент хочет избавиться от нежеланной конечности.
Возвращаясь к декоративным ампутациям типа отрубания фаланг пальцев, отрезания ушей и так далее, то здесь особых премудростей не требуется, даже заморозки. Например, перед тем как отрубить палец, вы держите его минут десять-пятнадцать в ледяной воде, перетягиваете у основания жгутом, потом берёте долото и молоток, пятнадцать ударов - и все готово. Затем заново суете его в воду со льдом. Хотя и в этом случае я бы рекомендовал пользоваться местной анастезией, не говоря уже об антисептиках... И если у вас не начнётся вдруг гангрена, то палец должен зажить в течение двух месяцев. А вы, кстати, обратили внимание на ступни Мэтта?
Мэтт вытянул вперёд свои ноги - в розовом свете предстали босые ступни с уродливо обкорнанными пальцами; целыми остались только большие пальцы, остальные же были обрублены до различной длины. Впечатление складывалось такое, что речь тут шла о каком-то отвратительном заболевании типа проказы.
- И как, вам не трудно ходить?
- Никаких проблем! - открыл рот Мэтт и оскалился белозубой, идиотской улыбкой.
Но тут опять влез Лэрри:
- Это ещё не всё, Андрей. Мэтт у нас ко всему прочему евнух, и не простой евнух, а так называемый "гладенький" евнух.
- Ах, вот как! - мне стало совсем не по себе.
- Да. Он сначала сам себя кастрировал, а через пару лет провёл полное очищение. Специалист по кастрации из нашей сети удалил ему пенис. Мэтт - гомосексуалист, с юношеских лет был одержим "кастрационными" фантазиями. И вот его мечта, наконец, осуществилась. А что касается секса, так он тут абсолютно ничего не потерял, а скорее наоборот... Правда, Мэтт?
Мэтт засиял глупой улыбкой. Я внимательно посмотрел ему в область паха и увидел, что вместо могучего бугра, типичного для гульфиков пляжных гомосексуалистов, там присутствовала плоскость дамского бикини.
- И как же вы себя кастрировали? Больно было?
- И да и нет. Всё зависит от того, с какой скоростью вы проделываете операцию. Есть разные способы. Например, многие пользуются фермерским устройством под названием бурдиззо. Подходит для перебивания желез и сосудов, связывающих семенники с остальным организмом. Если это сделать быстро, то боли практически нет, и семенники быстро умирают. Некоторые, явно пугаясь этой, даже очень непродолжительный, боли, предпочитают убивать семеннеки постепенно, при помощи закачки в мошёнку физиологического раствора. Яйца становятся просто гигантскими, каждое, наверное, с небольшой кокос. Красивый артефакт. Процесс обычно занимает несколько лет. Семенники вроде как захлёбываются. Ну, а я же сделал проще, хотя это было страшно больно. Просто-напросто перетянул себе мошонку, перекрыв тем самым доступ крови к семенникам. Несколько часов я на полу извивался в агонии, но когда семенники начали задыхаться, боль постепенно ушла. Затем я отрезал мошонку с мёртвым содержимым, скальпелем отрезал...
- Как?! Так взяли и отрезали?
- Я же вам сказал - там всё омертвело, мошонка включительно, и эта мертвечина совсем не болит. И крови тоже практически нет...
- И что же вы тогда себе член сам не отрезали?
- Ведь это же совсем другое дело, совсем другая операция, исключительно кровавая. Обязательно надо использовать анестезию. Однако некоторые делают это сами, рискуя потерять много крови, заполучить какое-нибудь заражение или просто повредить себе мочеиспускательный канал, что... ну, вы сами всё понимаете. Очень важно вовремя засунуть в канал пластмассовый катетер, так, чтобы, когда рана заживёт, осталось отверстие для вывода мочи.
- Послушайте, это всё замечательно, звучит одновременно красиво и страшно, но я всё-таки не могу понять, зачем вы это всё-таки делаете, и другие тоже. Что, у вас всех нелады со своими конечностями и прочими причиндалами? И почему бы не оставить свое тело таким, каким его сотворила природа?
- Знаете, если природа хотела бы, чтобы мы ели жареное мясо, то она наверняка бы вставила в нашу глотку миниатюрную жаровню. В том же, что касается нашего желания трансформировать своё тело, могу сказать, что большинство из нас хочет открыть себя, своё тело новым ощущениям, новому восприятию окружающего мира. Изменение тела - это своего рода творческий процесс. Это как скульптура, и человеческая анатомия становится для нас, скульпторов, материалом, в котором мы выражаем свой творческий порыв.
- Вообще-то скульптор работает с чем-то, что не является частью его собственного тела, её составным элементом.
- Безусловно. Мы, практически все без исключения, помогаем другим, в той или иной степени, если они сами неспособны модифицировать своё тело. Многие из нас являются практикующими специалистами по модификации тела, работают в сети наших трансформационных "лабораторий".
- У меня, кстати, возникла странная ассоциация: получается, что нацистские врачи-садисты тоже были в некоторой степени творческими личностями - так "отскульптуривали" своих "подопечных", что те всю жизнь через рот писали...
- Знаете, что... - Мэтт посмотрел на меня бешеными глазами, соскочил со стула и возмущённо исчез в толпе.
- Вы это зря, - Лэрри сжал лицо в кислую гримасу, - он же еврей...
- Я, ведь, просто пошутил. Может быть глупо. Но ведь евреи сами таки шутки любят...
- Только не американские евреи... Однако вы всё-таки это зря сделали. Он вам ещё много чего мог рассказать. У него, например, соски тоже удалены. - Вот видите, вы сами всё можете рассказать... Соски? А я и не заметил. Они вроде бы на месте были.
- Нет, это была татуировка - два кружка вместо сосков, а так там просто гладкая кожа. Мэтт - андрогин.
- Вы же сами сказали, что он гомосексуалист.
- Ну, да, он только походить хочет на андрогина. Простата же у него на месте. Говорят, что после "гладкой" кастрации она становится чрезвычайно чувствительной, перенимая ощущения от удалённых гениталий. Так что... вы меня, надеюсь, поняли.
- Да-а, ничего себе. Он какая-то недоженщина.
- Я бы предпочитал не употреблять подобного определения, чисто из политкорректности. Вообще, у Мэтта история сложная. Он из очень богатой, религиозной еврейской семьи. Его отец - адвокат номер один города Гринвича в Коннектикуте. А у них подобные вещи неприемлемы, ни в какой форме. В общем, они от него отказались. Требовали даже, чтобы он фамилию поменял.
- Бывает и похуже. Скажите, а ведь кастраты вроде бы полнеть должны, особенно в бёдрах, у них там какие-то гормоны перестают вырабатываться. А Мэтт костлявый, как скелет.
- Да, обычно кастраты быстро толстеют, но если они, как Мэтт, принимают специальные гормональные таблетки, то жир перестаёт откладываться. К тому же, у тех, кто не произвёл полную нуллификацию гениталий, нет никаких проблем с эрекцией.
- Странно, а зачем надо тогда было себя кастрировать?
- Причин много. Как я вам уже сказал, это часто связано с определёнными фантазиями, хотя некоторые это делают, чтобы избавиться от чрезмерной сексуальности, или по каким-то религиозным соображениям. Теперь они могут без проблем контролировать свою сексуальность: захотелось поразвлечься - принял таблетку и через 24 часа ты в полной боевой готовности.
- А, вот, интересно - Мэтт себе всё отрезал, и что, там просто ничего, всё гладко?
- В случае Мэтта - да, только малозаметное мочевыводящее отверстие. Кстати, очень красиво, даже элегантно. Но большинство, посредством хирурга-косметолога, делают себе там некое подобие гипертрофированных женских гениталий, функциональность которых обычно сводится исключительно к вставлению в них дикого количества серёг, замочков и так далее. Вот... Знаете, я хочу здесь покрутиться немножко, а вы сходите, посмотрите. Здесь фотоэкспозиция должна быть, а в одном из закутков, вроде бы, всякие видео показывают.
Только что закончился просмотр фильма. Речь шла о различных модификациях мужских и женских гениталий, осуществленных самим режиссером и его товарищами. Но мне всё-таки не удавалось составить чёткую картину того, каким операциям подвергли себя искатели новых ощущений, и как выглядели конечные результаты их поиска. Прорезав своей член насквозь, от основания до головки, автор фильма, вроде бы, сотворил из него некое подобие продолговатого бублика. "А как же писать и прочее?" - озадаченно спросил я сам себя. Тем временем следующий кинематографист запустил свою кассету. Два голых мужика, летом, вынесли на широкую веранду загородного дома стол с набором инструментов - электродрель, молоток, секатор, верёвку, гвозди, какое-то корыто с решёткой, несколько бутылок с чем-то и ещё много разной мелочи; затем (слава Богу, что не было звука) один из людей крепко перетянул свою мошонку шнуром, положил гениталии на доску для резки (камера приблизилась), оттянул член назад и, схватив дрель, быстро проделал в семенниках несколько дырок; вращающееся сверло раскидало по сторонам ошмётки чего-то, потекла кровь, но не много; следующий акт - в отверстия вбиваются здоровенные гвозди, большие по диаметру, чем проделанные дырки, и на изуродованной мошонке повисает доска для резки овощей. Тут я не выдержал... Я почувствовал тянущую боль у себя в паху. Через пару минут любопытство заставило меня вновь посмотреть на экран. Действо продолжалось - гениталии, подобно сырой колбасе туго перетянутые верёвкой, теперь мирно пеклись на решётке корыта, которое оказалось портативным грилем. Пожарились, пожарились, и стали действительно походить на большую сардельку с золотистой корочкой. За всё это время лицо модификатора ни разу не появилось в кадре, и я представил его довольную улыбку, счастливое лицо, радующееся изничтожению ненавистного члена.
Кулинарная часть закончилась. Второй участник праздника трансформации (тоже голый), чем-то обильно намочил большой кусок ваты, - судя по цвету это было что-то йодсодержащее, - и густо обтёр ей "сардельку" своего товарища и участок кожи вокруг неё. Рука подняла со стола секатор, и я всё понял. В мгновение ока я очутился за фанерной дверью.
Недолго, минут пять, постоял прислонившись к холодной стене, потом отодвинул фанерную дверь, сунул голову в щель, в надежде, что фильм уже закончился, но нет. На экране, вплотную, красовалось то место, где недавно болталась измученная "сарделька". Теперь же её муки были в прошлом: два участка кожи, замазанные йодом и кровью, грубо и редко сшиты грубой ниткой, а из всё ещё точащего кровью разреза сверху торчит маленькая свечка с огоньком, а снизу - какая-то трубка, видно тот самый катетер, о котором говорил Мэтт.
Я протолкнулся сквозь толпу и нашёл Лэрри с каким-то острозубым истуканом (зубы можно запросто заточить как у акулы и вроде бы это предотвращает кариес) и ещё одним до безобразия замодифицированным типом, взял его молча под руку и отвел в дальний угол зала.
- Знаешь, Лэрри, там такое видео показывали... Я понимаю, можно что угодно делать в приватной обстановке, но снимать кадр за кадром, в деталях, уничтожение части своего тела. Это отвратительно!
- Это какой фильм?
- Ну, там, мужик просверлил себе сначала гениталии, потом их изжарил и под конец отрезал секатором.
- Да нет, это монтаж. Между каждым актом проходило какое-то время: сначала он "задушил" семенники, чтобы не чувствовать боли - он же практически ничего не ощущал когда их просверливал и обжаривал. Но не забывайте, что "автор", скорее всего, дополнительно пользовался анестезией и не один раз в течение сеанса.
- Всё равно... жутко, как-то.
Обратно к станции я брёл мимо тех же заброшенных домов. Я всё ещё чувствовал ноющую боль в паху.

PS Вы уже, конечно, догадались, что в Интернете имеется несколько сайтов, посвященных радикальной трансформации тела. Но, выполняя завещание Лэрри не пропагандировать в широких массах добровольное членовредительство, я вам не дам их адресов. Хотите, ищите сами. Но прежде, чем это сделать, посмотрите, есть ли у вас в доме большие и острые ножи, пилы разных видов, секаторы и взрывчатка. Если таковые имеются, спрячьте их от греха подальше.

Взял на сайте Птюча